Наравне со всеми. Государственные и частные клиники необходимо полностью уравнять в правах, считает академик Григорий Ройтберг

Государственные и частные клиники необходимо полностью уравнять в правах, считает академик Григорий Ройтберг.

Источник: журнал "Управление бизнесом" №16 

Текст: Георгий Дмитриев 

В российской системе здравоохранения доминирует государственный сектор. Однако в целях внедрения расширенного спектра медицинских услуг нового поколения есть планы по увеличению удельного веса частных медицинских организаций. В интервью журналу «Управление бизнеса» основатель и руководитель одной из лучших частных клиник России «Медицина» академик Григорий Ройтберг рассказал о том, как определить баланс интересов в выстраиваемой системе координат, и нашел несколько добрых слов в адрес правительства.

— Если бы от вас зависел выбор пути российского здравоохранения, какое направление вы бы выбрали?

— Я уже давно заметил, что в нашей стране каждый знает, как руководить, как играть в футбол и как лечить. Я не знаю, как нужно руководить здравоохранением в России. У нас сейчас замечательный профильный министр, Вероника Скворцова, я уверен, что в ее ведомстве существуют системные решения. Как эксперт, я бы предложил полностью уравнять права государственных и частных клиник. Вас удивил бы закон о частной металлургии? Вы бы сказали - что за бред. Почему должен быть закон о частной медицине, если в государстве есть установленный уровень оказания медицинской помощи?

— Если дать полномочия, как найти оптимальный баланс между государственным и частным секторами?

— Вопрос очень сложный, на него можно отвечать несколько часов, а потом понять, что к единому выводу прийти невозможно. Один из вызовов современной медицины заключается в том, что произошло увеличение продолжительности жизни. Старение стоит очень дорого, в последние несколько лет жизни человек тратит 80% от всех расходов на медицину в течение своей жизни. Онкологический больной в последние полгода жизни тратит 80-90% всех расходов на свое лечение. Становится тяжело, никакие государства, даже экономически мощные, не выдерживают подобное бремя. И государства полностью перестраивают систему бесплатной медицины, увеличивая количество платных услуг.

Ни в одной стране мира линия баланса не найдена. А там, где его вроде бы находят, он быстро нарушается. Что, к примеру, произошло в бесплатной медицине в Великобритании? Резко ухудшилось качество медицинской помощи. В Лондоне, чтобы попасть бесплатно к стоматологу, нужно записываться в очередь в ночь, с номерками – как мы в свое время делали в очередях за продуктами. И стоят ребята, которые просто продают очередь, фунтов за 20. А в послеполуденное время вы можете попасть к тому же врачу, но уже на платной основе. Но ладно зубы. Очередь на бесплатную магнитно-резонансную томографию (МРТ) составляет несколько месяцев.

Второе, на что хотел бы обратить внимание: слова «бесплатная» и «частная» - не синонимы. В России государственные учреждения оказывают огромное количество медицинских услуг, которые не регламентированы. И зачастую сложно понять, где заканчиваются бесплатные услуги, и начинаются платные. В Швейцарии, где почти все медицинские клиники негосударственные, порядка 80% медицинских услуг оказываются населению бесплатно, по системе медицинского страхования.

Давайте честно признаем, что население России уже привыкло к платной медицинской помощи. Это можно называть по-разному: «подарки врачам», «дополнительные расходы», «покупка лекарств». И говорить, что в стране бесплатная медицина – смешно. Существуют исследования, согласно которым порядка 50% жителей «глубинки», и 80% жителей крупных городов оплачивают медицинские услуги, которые должны предоставляться бесплатно. И государство должно честно сказать – есть услуги, оплату которых оно берет на себя, например, оказание экстренной помощи. При этом доля услуг, за которые надо платить, будет увеличена. Иного варианта ведь все равно нет, что в России, что в европейских странах.

— Работа в рамках программы обязательного медицинского страхования (ОМС) поможет частной медицине?

— Сегодня – нет. Если кто-то думает иначе, то это самообман. «Медицина» не раз пыталась договориться с правительством о деятельности по системе ОМС, однако поставленной цели пока добиться не удалось. Мы не теряем надежды и верим, что когда-нибудь услугами нашей клиники смогут воспользоваться все нуждающиеся.

Да и в тех программах, которые могут стать доступными по ОМС, к примеру, оказание высокотехнологической помощи, есть свои недоработки, точнее, недочеты. К примеру, за стентирование государство готово платить 139 тысяч рублей. При этом сам стент стоит порядка 100 тысяч рублей, больному, как правило, требуется 2 стента. То есть только на стенты нужно порядка 200 тысяч рублей. Как уложиться в 139? Все пути являются незаконными, фактически больному предлагают доплатить за лечение. Но подобное со-финансирование у нас не узаконено.

Поэтому к вопросу со-финансирования необходимо отнестись с большой тщательностью. Государство должно сказать – оплачиваем, условно говоря, 50% от стоимости операции, остальное доплачивается на условии со-финансирования. В Париже стоимость государственного полиса для визита к терапевту составляет 35 евро. Терапевт, принимающий где-нибудь в центральных районах города, берет за визит порядка 100 евро. То есть больному нужно доплатить разницу в стоимости полиса и стоимости осмотра. Но у больного есть выбор: он может поехать в пригородную больницу, или обратиться к начинающему доктору, который только закончил медицинский вуз, и нуждается в практике и клиентах. Подобные варианты дешевле по стоимости, и вообще можно уложиться в те самые 35 евро.

Разница в стоимости услуг регулируется рынком. Многие клиники будут готовы работать на условии со-финансирования, потому что государство, пусть и платит мало, но является масштабным заказчиком услуг в рамках обязательного медицинского страхования. А разговоры, что брать деньги с больного некрасиво – замечательная мечта о светлом будущем, которое, к сожалению, существует только в романах-утопиях, в том же «Городе Солнца» Томмазо Кампанеллы.

Мы хотим создать в течение 10-20 лет уровень медицинской помощи, сопоставимый с уровнем развитых стран. Но у государства нет такой возможности, в том числе и материальной. Так или иначе, участие частных денег является обязательным. И дальше, приняв это понимание за аксиому, надо рассматривать, кто станет инвестором. В Турции лет 20 назад приняли решение о том, что государство будет компенсировать жителям страны любые расходы, связанные с получением медицинских услуг в частных клиниках. Число клиник стало расти как грибы после дождя, что естественным образом сыграло, в том числе, на оздоровлении нации. Например, по европейским стандартам на 1 миллион жителей положен 1 ПЭТ/КТ. В России действующих ПЭТ/КТ не более 5. А в Турции на 80 миллионов человек установлено 85 ПЭТ/КТ, загруженных полностью. Сейчас в этой стране уже изменилась система, введен принцип со-финансирования, но основная задача – запустить проекты в частной медицине и обеспечить предоставление медицинских услуг высокого качества – выполнена полностью.

— А проекты в рамках государственно-частного партнерства (ГЧП) в этом сегменте возможны?

— Честно говоря, я в целом не понимаю значения ГЧП. Вот, в биологии, к примеру, партнерство рассматривается с разных точек взаимодействия. Паразитизм, это ведь тоже партнерство, как и взаимоотношения отдельно взятого микроба с человеком. Конечно, есть симбиоз, когда оба участника партнерства остаются в выигрыше, но что-то я таких проектов в «экономической» жизни не наблюдаю. Тем не менее, определенное будущее у этой модели есть, и связано оно с четким пониманием и отработкой механизма взаимодействия. Выиграют от этого пациенты.

— «Медицина» на данный момент является единственной российской клиникой, успешно прошедшей аккредитацию по системе оценки и стандартизации оказания медицинской помощи JCI. Насколько сложно выстроить бизнес так, чтобы получить этот сертификат?

— Это легко до безобразия. Известный английский афоризм: «Как вам удалось сделать такой прекрасный газон?» - «Просто я стригу его каждое утро уже много лет». Так и мы, брали за ориентир тот или иной показатель качества, и старались его достигнуть. Достигали – ставили новую цель. И когда получили аккредитацию JCI, не скрою, было очень приятно.

— Какая цель поставлена сейчас?

— Увеличить объемы оказания медицинских услуг, создать собственный стандарт качества. С первой целью все понятно, «Медицина» строит в подмосковных Химках новый медицинский центр стоимостью 240 миллионов долларов, и на ближайшие лет пять мне точно будет, чем заняться. Что касается стандарта качества, тут немного сложнее. Я вообще апологет стандартизации, хотя есть мнение, что главное для врача – интуиция. Но интуиция никогда не заменит информации. Каждый врач должен четко понимать шаги, которые необходимо сделать для излечивания больного. В медицинской среде это мое мнение порой воспринимают в штыки – как можно делать все под одну гребенку, по единым стандартам.

У меня ушли годы, чтобы внедрить принципы стандартизации в собственном учреждении. Мощнейшее сопротивление врачей. Пришел, к примеру, пациент, испытывает боли за грудиной. Подозрение на инфаркт, нужно делать анализы, кардиограмму. Ничего не выявляется. Но врач обязан через 6 часов анализы повторить. Однако врачу не хочется этого делать, он больного отпускает. Понимает, что неправ – но отпускает. Сертификат JCI содержит жесткие условия относительно того, как должны лечиться пациенты клиники. Те врачи, которые уже давно работают в «Медицине», тоже, как и я, стали апологетами стандартизации, но вот новых врачей приходится переучивать.

К слову, уровень образования в современной медицине очень низкий, врачи после института попросту не готовы к работе. Постоянно спорят, кто в этом виновен – сами студенты или же преподаватели. Я считаю, что виновата система, она должна выдавливать тех, кто не хочет учиться или плохо преподает. Это такой же рынок. Система последипломного образования ужасная, в некоторых сегментах невозможно найти качественных врачей/

— Вы работаете только в Москве. Открывать филиалы в регионах не планируете?

— Модель бизнеса, при которой головная компания открывает дочерние фирмы, в нашем случае – небольшие клиники, - в других городах мне не интересна. Мы обсуждаем оказание высококвалифицированной медицинской помощи с большим количеством услуг. Тиражировать этот формат, не теряя в качестве, не удается никому. Некоторые идеи, как расшириться географически, есть, но это только в таких проектах, где возможна дистанционная совместная работа, и личного присутствия врача не требуется. Те же томографы – «на месте» требуется лишь квалифицированный лаборант, который правильно уложит пациента и включит приборы. Все данные централизованно поступают московским врачам, и мы ставим диагноз.

Мне интересно работать врачом, я вижу, что моя увлеченность заражает и моих коллег. Я не человек для производства денег. Перейти на более высокий уровень, наверное, хорошо для бизнеса, но мне это не интересно. Кстати, хотите, скажу хорошие слова о государстве?

— Конечно, это весьма необычное желание в наше сложное время…

— Представители частной медицины очень благодарны принятому несколько лет назад решению правительства по освобождению клиник от налога на прибыль. Постановление действует до 2018 года, надеемся, что его продлят. Это решение позволило направить на развитие медицинских клиник серьезные инвестиции. «Медицина», к примеру, за три года инвестировала в свои проекты 150 миллионов долларов, не считая проекта в Химках. И я не вижу проблем в бизнесе, которые были бы нерешаемыми в современных цивилизованных условиях.

— Инвестиции, в том числе, были направлены и на создание онкологического центра «Софья»...

— На наше решение открыть отдельный центр, который займется лечением онкологических больных, повлияло много факторов. Главный из них – то, что продолжительность жизни россиянина, заболевшего онкологией, составляет в среднем 2,5 года. Есть исследования, которые доказывают, что этот срок 4 года, но я им не особо верю. В развитых странах продолжительность жизни составляет 12-14 лет. И я борюсь вот за эти десять лет жизни онкобольного. Год назад мы запустили центр, первые шесть месяцев было очень тяжело. Сейчас загружено порядка 30-40% мощностей, думаю, через год-полтора выйдем на полную загрузку.

Не люблю слова «инновации», поэтому всегда говорю, что «Софья» модернизирована в соответствии с лучшими американскими стандартами. Поставили лучевые установки Varian, внедрили метод радиохирургии за один сеанс Single Dose, удаляем, к примеру, метастазы в легких. Человеку сделали операцию, он встал и ушел – фантастика. Привлекли к работе одного из лучших американских радиологов, пригласили лучшего немецкого химиотерапевта. Они постоянно с нами в работе, разбирают сложные случаи, консультируют российских врачей.

Еще один фактор – в онкологии можно обеспечить резкий качественный рывок в борьбе с раком. По мировой статистике, 40 человек из 100 заболевают раком. У нас пока процент заболевших ниже по двум причинам: во-первых, мы пока не доживаем до возраста, когда риск онкологического заболевания очень высок, во-вторых, стали лучше проводить диагностические исследования.

— Болезнь не молодеет?

— Постепенно молодеет, но все же это болезнь людей старше 60-ти. Средний возраст заболевших раком – 61,4 года. Вот и подумайте. Заболел в 61 год, еще лет 10-15 прожил – не такая уж плохая жизнь. А вот если заболел в 61 год, а умер уже в 63, - вот это скверно.

— Какие еще направления в медицине, помимо онкологии, перспективны?

— Как бизнес перспективно все. Если предоставлять качественные медицинские услуги, я не вижу направления, которое сегодня не было бы востребовано.

— Энтузиастов частной медицины в России много?

— Медицина – сложный бизнес. Вы не можете его надолго оставить, он требует постоянного контроля. Невозможно получить отдачу сразу. Но это достаточно маржинальный, и инерционный в хорошем смысле этого слова, бизнес. Запустил процесс, ввел стандарты – и бизнес развивается по накатанной колее. И если мы добьемся того, что государство разрешит частным клиникам работать в системе обязательного медицинского страхования и узаконит со-финансирование, энтузиастов станет еще больше.